Сон в летнюю ночь для идеальной пары. Роман - Лилия Максимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Племянник? – скептически переспросила его соседка. – Тот самый, который «гениальный журналист» и «будущий главный редактор»?
Ирония в ее интонации была совершенно отчетливой, и Журавский мысленно отругал любимую тетю за болтливость. Соседка, с удовольствием наблюдавшая появление красных пятен на скулах собеседника, неожиданно смилостивилась:
– Впрочем, Ваша рецензия на премьерный спектакль прошлого театрального сезона была остроумна.
– Вы читали? – Журавский не смог скрыть волнения, которое испытывал каждый раз, когда получал отзывы о своих произведениях.
Она неопределенно пожала плечами.
– Трудно отказать Марии Васильевне. Она Вас просто боготворит, – соседка посмотрела на часы и заторопилась. – Извините, мне пора на работу.
У Эдуарда возникло внезапное желание задержать ее. Любая девушка, ценившая его творчество, начинала казаться ему интересной.
– А Вас, как зовут Вас?
– Леднева, Евгения Юрьевна, – безо всякого выражения эмоций откликнулась она.
«Ох ты, еще и по отчеству!» – хмыкнув про себя, отметил Журавский и, подыскивая очередную тему для светской беседы, ляпнул первое, что пришло в голову:
– Скажите, Евгения, а мы с Вами раньше не встречались?
– Евгения Юрьевна, – напомнила Леднева, презрительно смерив его от макушки до пят. – Тривиальный у Вас подход, Эдуард Журавский! Придумайте что-нибудь поинтереснее.
Он не двинулся с места, все так же загораживая ей лестницу, ведущую вниз.
– Послушайте, разве Вам не пора в редакцию… или куда там ходят журналисты? – вспылила она, теряя терпение.
Журавский посторонился, и Евгения Юрьевна стала спускаться.
– А где работаете Вы? – вырвалось у Эдуарда, который едва поспевал за новой знакомой. Леднева наградила его строгим взглядом, и он снова начал оправдываться. – Ну, Вы же про меня столько всего знаете… А я про Вас – ничего. Это несправедливо.
По-видимому, она посчитала вопрос нейтральным и снизошла до ответа:
– Работаю я в школе, преподаю математику.
– А что Вы делаете сегодня вечером?
Черт! Да что ж ему сегодня в голову лезут одни банальности?
Леднева возвела глаза к потолку.
– Вы всегда говорите избитыми фразами? В письменном виде Ваши мысли более оригинальны.
– Это комплимент? – с надеждой спросил журналист.
– Понимайте, как хотите! – отрезала она, но Журавский проявил настойчивость:
– И все же, как насчет вечера?
Евгения остановилась.
– Что я делаю сегодня вечером? – она выдержала паузу и удовлетворила его любопытство. – Отстреливаю назойливых мужчин из новенькой снайперской винтовки!
День не задался. На работу Журавский все-таки опоздал, причем умудрился столкнуться в холле со своим непосредственным начальником. Статья, которая должна была уйти в печать не позже полудня, получилась блеклая и банальная, ибо остроумные фразы Эдуарда в это утро так и не посетили. А на ежедневной «летучке» он не смог предложить ни одной оригинальной темы, хотя по обыкновению генерировал их с легкостью.
Журавский расстроился и решил прекратить борьбу на трудовом фронте. Однако с планами на вечер тоже получалась неувязка. Обе девушки, с которыми он встречался на настоящий момент, к себе его никогда не приглашали, потому что жили в общежитии. Денег на ресторан в конце месяца не было, а о том, чтобы привести кого-нибудь из своих подружек в гости к тете Маше, и речи быть не могло. Она же их сразу сватать начнет, а те только этого и ждали!
Журавский с тоской представил себе возвращение к тем далеким временам, когда он, еще студентом, «кадрил» девчонок прямо на улице, но тут проснулась его вздремнувшая было творческая мысль. Сегодняшнее утро как-никак подарило ему интересное знакомство! Как ее зовут? Евгения, кажется? Ах, да, еще и Юрьевна! Эдуард усмехнулся. Девица, конечно же, с норовом, но ведь на то он и опыта набирался, чтобы не пасовать перед трудностями! Итак, проблема с вечерним досугом была решена, и у Журавского сразу же поднялось настроение.
На пороге соседской квартиры он появился с тортиком и бутылкой шампанского.
– Не стреляйте! – миролюбиво попросил он Евгению из-за двери. – У меня сегодня день рождения.
Дверь открылась, пропуская хозяйку, которая была одета в домашние джинсы и рубашку, узлом завязанную на талии.
– И чем Вам могу помочь я? – руки Евгении Юрьевны уперлись в бока – она явно не торопилась приглашать гостя в квартиру.
– Пожалуйста, Женя! – умоляюще произнес он. – Мне сегодня совершенно не с кем праздновать: друзья разъехались, а тетя еще с выходных застряла на даче. Помидоры там созрели или что-то еще…
От фамильярного обращения к ней по имени Леднева нахмурилась, к тому же она точно помнила, что здоровалась с Марией Васильевной не ранее, как сегодня днем…
Ах он лживый, самовлюбленный павлин! Полагает, что если у него два метра роста, атлетическое телосложение и умопомрачительные черные глаза – так ему можно вторгаться в ее личную жизнь, да еще так бесцеремонно?
– Ну, что ж… Раз уж совсем не с кем – входите, – Евгения Юрьевна саркастически усмехнулась и отступила на шаг, пропуская его внутрь. Пора сбить с него спесь!
«Стопроцентный вариант! – торжествующе подумал Журавский. – День рождения меня еще никогда не подводил!»
Квартира оказалась небольшой, но уютной, и в ней царил идеальный порядок, как будто хозяйка только что закончила генеральную уборку. Эдуард улыбнулся: чтобы присесть в его доме, обычно требовалось расчистить какую-нибудь горизонтальную поверхность от разбросанных повсюду вещей.
Традиционных вазочек и салфеточек, которыми украшали дома представительницы прекрасного пола, у Евгении не было и в помине, зато все стены были увешаны книжными полками. На одной из них Журавский заметил свадебную фотографию 60-х годов.
– Это Ваши родители? – поинтересовался он.
– Да, – сухо кивнула Леднева.
Эдуард оглянулся на закрытую дверь смежной комнаты.
– И… они скоро вернутся?
– Они умерли, – ответила она будничным тоном. – Это было очень давно, давайте не будем об этом?
– Хорошо, – легко согласился Эдуард, он и сам не любил ворошить неприятные воспоминания. – Как прошел Ваш рабочий день?
Поджав под себя ноги, Евгения удобно устроилась на любимом диване.
– Да, в общем-то, никак. Отпуск у меня закончился, а учебный год еще не начался, так что работы немного. Пока привожу в порядок свой кабинет после ремонта, – глаза ее сузились и поймали его на прицел. – Я ведь, знаете ли, Телец по гороскопу, поэтому жутко упряма и порядок люблю. А кто по Зодиаку Вы?
Эдуард, изучавший корешки книг на ближайшей полке, ловушки не заметил.
– О, я – Овен! И упрямства тоже не занимать!
– Странно, – проговорила она, растягивая слова от предвкушения близкой расправы. – Я, конечно, не сильна в гороскопах, но точно знаю, что дни рождения у Овнов в апреле, а сейчас на дворе август!
Журавский обернулся, и два изумрудных жала ее глаз тотчас впились в него. Прошло несколько секунд, прежде чем Эдуард понял, что попался.
– Черт! – смущенно улыбнувшись, почесал он в затылке. – Не думал, что меня так легко провести…
Евгения рассмеялась.
– Не всё же Вам… Да Вы распаковывайте тортик, распаковывайте. Если мы потеряли повод в виде Вашего дня рождения – это еще не значит, что нужно дать торту испортиться.
Совершенно сбитый с толку, Эдуард начал возиться с бечевкой на коробке, купленной в кондитерском отделе. Леднева достала нож.
– Дайте-ка лучше я! – одним движением она разрезала узел и, разделив торт на кусочки, посетовала. – Люблю сладкое, но, несмотря на старания Вашей тетушки, печь торты я так и не научилась. Наверное, нет у меня таланта!
– А мне нравится готовить, – признался Журавский, обрадованный сменившейся теме. – Я – заядлый турист, объездил всю страну, а Приморье – так вообще пешком обошел. У нас с друзьями хобби: сплавляемся по рекам, спускаемся в пещеры с профессиональными спелеологами, есть конный маршрут… Вы пробовали когда-нибудь форель, запеченую на костре?..
В течение следующего часа они допили шампанское и принялись за чай, успев обсудить множество тем и перейти на «ты». Евгения, наконец, поняла, почему Мария Васильевна называла племянника талантливым рассказчиком. Многогранность интересов Журавского позволяла ему с легкостью рассуждать о Моцарте и Сальвадоре Дали, голубом периоде Пикассо и характере Софьи Ковалевской. И так как все это было близко и Евгении, она нашла в лице гостя приятного собеседника.
Эдуард же искал другого. Когда речь зашла о скульптурах Родена, Журавский, сгоравший от нетерпения попробовать губы собеседницы на вкус, решил, что «пора». Подсев ближе к хозяйке, он произнес:
